— Да. Но он вскоре нанесет удар.
— Надеюсь, что он не ударит слишком сильно.
— Этого не произойдет, Вилли. То, что я наплела Хакиму, не позволит Габриэлю сразу от нас избавиться. Он захочет использовать нас. — Модести отставила пустой стакан. — Давай двигаться. Надо дать им шанс.
Вилли расплатился, и они вышли на узкую улочку, где стоял у обочины их «понтиак». У стены на корточках сидел нищий, что-то бормоча. Вилли бросил одну монету ему, а вторую — мальчишке, который сторожил машину. Он сел за руль, а Модести устроилась рядом.
Не успели они проехать и пятидесяти ярдов, как с заднего сиденья поднялась фигура, и в спину Вилли уперлось дуло револьвера. Голос с акцентом сказал:
— На площадь Атабе. Потом скажу, куда дальше. Модести почувствовала, как ее отпускает напряжение. Чуть повернувшись, она спросила:
— А если мы не захотим туда ехать?
— Оружие с глушителем, — послышался голос из темноты. — Буду стрелять. Причем сначала вам в ногу.
Модести кивнула:
— Поезжай, Вилли.
От площади Атабе они повернули на юг, к площади Абдин. Пять минут спустя, когда они оказались в переулке среди маленьких домиков, неизвестный велел остановить машину.
— Пока вы выходите, мисс Блейз, мой револьвер нацелен на Гарвина, — сообщил голос. — Когда выйдете, станьте спиной ко мне, не отходите далеко. Вы будете у меня на прицеле, пока станет выходить Гарвин.
Все было задумано вполне профессионально. Выбираясь из машины, Модести краем глаза увидела человека. Он был невысокого роста, смуглый, жилистый, в синем в полоску костюме и в темной шляпе. Он провел их по короткой аллее к дому, потом они оказались в его задней части. За кухней начинался коридор с двумя дверьми по правой стороне.
— Во вторую дверь, — распорядился человек с револьвером. Вилли открыл ее, пропустил вперед Модести, потом вошел сам. Человек последовал за ними и закрыл за собой дверь.
— Боже! — недовольно воскликнул Вилли. — Давно не виделись!
Из потертого кожаного кресла им навстречу поднимался Таррант. Он держался невозмутимо, но в глазах его была усталость. У закрытого ставнями окна, спиной к нему, стоял Хаган, сунув руки в карманы и чуть ссутулившись. Глаза его были как лед, на скулах играли желваки.
— Спасибо за коктейль, — сказал он металлическим голосом, глядя на Модести.
— Минуточку, Хаган, — поднял руку Таррант. — Присаживайтесь, Модести.
Она продолжала стоять. Кивнув на человека за спиной Вилли, она спросила:
— А это кто?
— Альберт Александру, наш агент в Каире, — ответил Таррант. — Он не отступал от вас ни на шаг с момента вашего появления в этом городе.
— Ясно, — резко сказала она и добавила: — Вы понимаете, что, быть может, уничтожили единственный наш шанс?
— Шанс на что? — столь же резко отозвался Таррант. — До меня дошли слухи из достоверных источников, что Модести Блейз взялась за старое, что она решила восстановить Сеть. Установлено, что она встречалась со старыми контактами в Риме, Афинах, Бейруте, а также кое-где еще. Кроме того, мне сообщили, что сегодня она посетила крупнейшего скупщика краденого на Ближнем Востоке. Позвольте узнать, с какой целью?
Модести отвернулась, вытащила из кармана джинсов пачку сигарет и присела на ручку кресла.
— Расскажи, Вилли, — попросила она.
— С превеликим удовольствием, — отозвался тот. Не проявляя излишней поспешности, Вилли обернулся и ребром ладони ударил Альберта Александру по руке, в которой тот держал револьвер. Затем схватил его за запястье и прижал руку к двери. Костяшками кулака он ткнул по тыльной части кисти и подхватил оружие, когда то выпало из онемевших пальцев. На всю операцию у него ушло не больше секунды.
Вилли положил револьвер на стол и как ни в чем не бывало примостился на его уголке.
— Знаете, что решила сделать Принцесса, чтобы вы не запороли эту вашу чертову операцию? — коротко спросил он. — Она выразила желание сыграть роль наживки. Чтобы заинтересовать одну зубастую щуку.
Таррант посмотрел на сохранявшего неподвижность Хагана, затем опять на Вилли.
— Нельзя ли растолковать поподробнее? — попросил он.
— Запросто, сэр Джи. Все проще простого. Единственный способ понять, как Габриэль намерен захватить ящики с камешками, — это оказаться рядом с ним. Поэтому мы сделали все, чтобы люди Габриэля могли выйти на нас. Потому-то этот ваш человек не остался без руки, когда наставил на нас в машине свою пушку. Мы-то думали, что он из шайки Габриэля.
Повисло тяжелое молчание. Таррант и Хаган уставились на Модести. Хаган смущенно пожал плечами и сказал:
— Вы сошли с ума. Вам прямая дорога в дурдом.
Модести посмотрела на него и, выпустив клуб дыма, сказала:
— Мы делали это и раньше.
— Что же случилось бы, если бы Габриэль вас поймал? — спросил Таррант. — Вы надеетесь, он посвятил бы вас в свои планы?
Вместо Модести ответил Вилли.
— Почему бы и нет, — сказал он. — Но если и не посвятил бы, мы были бы с ним рядом, когда он начал бы свою операцию.
— Вы бы лежали на дне гавани Порт-Саида в бетонных сапогах, — презрительно фыркнул Хаган. — Неужели вам не понятно, что это глупость?!
Модести покачала головой.
— Габриэль не причинил бы нам никакого вреда. Мы об этом неплохо позаботились.
— И сколько бы он позволил вам оставаться в живых? — ехидно спросил Хаган. — Да и если бы вы даже узнали, что хотели, как вам удалось бы от него уйти?
— Мы бы оставались в живых довольно долго, — ответила Модести, — а насчет второго вопроса скажу так: это непросто, но именно для этого, наверно, вы нас и пригласили, правильно? Мы бы играли с листа.
— Сильно сомневаюсь, что я бы позволил вам такое, — сказал Таррант и, посмотрев на Хагана, спросил: — По-вашему, это может сработать?
— Так поступают самоубийцы, — отрезал Хаган.
— Мне тоже так кажется, — кивнул Таррант. — Вы уж нас извините, Модести.
— Вы не можете нам это запретить, — сказала она, глядя ему прямо в глаза. — Мы с Вилли намерены довести дело до конца, и вам лучше не совать нам палки в колеса. Мы сейчас в Египте, сэр Джеральд, а тут ваше влияние не так велико, как в других странах. Зато я тут кое-что могу. У меня есть много хороших верных друзей, которые занимают высокие посты и которые будут счастливы помочь.
Таррант почесал подбородок.
— Мы тоже кое на что способны, — сказал он. — Шейх Абу-Тахир — желанный гость в Египте, ему нравится, что с ним так носятся. Думаю, здесь сделают все, чтобы оставить его довольным.
Вилли Гарвин рассмеялся, а Модести сказала:
— Если вы пойдете к Абу-Тахиру и скажете, что хотите меня остановить, у вас возникнут неприятности.
— Вы уверены? Он очень серьезно относится к своим алмазам и потому…
— Он очень серьезно относится ко мне. Он сочтет, что вы нанесли мне оскорбление.
Снова упало тяжкое молчание. Затем Таррант сказал:
— Хаган, может, вы поговорите с нею наедине?
Хаган молча подошел к двери, открыл ее и, пропустив Модести, вышел следом. Когда они ушли, Таррант с облегчением вздохнул и, потерев подбородок, сказал:
— Может, она хоть его послушает?
Вилли вытащил сигарету и дружелюбно протянул пачку бедняге Александру.
— Яд у них, как яд змеи, как глухого аспида, который затыкает уши свои. И не слышит голоса заклинателя, самого искусного в заклинаниях. Псалом пятьдесят седьмой, стих пятый и шестой.
Оказавшись в глазу на глаз с Хаганом в маленькой спальне, Модести сказала:
— Я была вынуждена удрать от тебя. Извини, Поль. Я виновата. Извини за коктейль, но это был единственный выход. Ты бы поднял скандал.
— Сейчас я не скандалю, — коротко буркнул он. — И даже не пытаюсь остановить тебя, в отличие от Тарранта. Я просто хочу понять: зачем?
— Поменьше ненависти, — улыбнулась Модести.
— Никакой ненависти тут нет. — Он чуть расслабился, провел рукой по лбу. — Но я не Вилли. Я не могу идти за тобой, как хорошо выдрессированная собачка. А ты не видишь для мужчины другого места.
— Мне кажется, ты как раз нашел другие места. И они тебе понравились.
— Для этого всегда кого-то можно нанять.
Ее улыбку как ветром сдуло, и он понял, что сказал гнусность. Он почувствовал к себе еще большее отвращение, когда она тихо сказала:
— Я никогда не требовала от тебя, чтобы ты ходил за мной по пятам, Поль.
— Это точно! На этой работе ты оставила меня на расстоянии в несколько сотен миль.
После долгого молчания она произнесла:
— Я не хочу извиняться за то, какая я есть, Поль. Мне кажется, я дала тебе все, что только могла. Больше я дать неспособна.
Он подошел к ней вплотную, но не дотронулся.
— Я знаю, — сказал он. — Я прекрасно знаю, что ты ничего не в состоянии с собой поделать. Это нелегко принять, но я, похоже, принял. Но мне хотелось бы все-таки понять другое: зачем ты это делаешь?
— Может, я и сама толком не знаю. Да и вообще, дело не в резонах. Может, я так поступаю, потому что думаю: иначе поступить не могу. Но если ты готов немного потерпеть, Поль, то потом мы сможем неплохо провести время вдвоем.
